...День модницы времен Наполеона Бонапарта был почти весь посвящен туалету. Лишь только она вставала, как тотчас же погружалась в ванну из миндального молока. Затем она отдавала себя в руки специалиста по мозолями и полировщика ногтей. После этой процедуры красавица надевала почти прозрачный кружевной капот и садилась за завтрак. Тотчас же появлялись торговки, модистки и портнихи
за ними следовал неизбежный и необходимый профессор хороших манер и поклонов, который обыкновенно выступал под именем «месье Курбет» (по-фр. “courbette” – поклон). Он в течение часа учил, как нужно грациозно протягивать, округлять и сгибать руку, изящно кланяться и прямо держаться.
После него являлся секретарь
он отвечал на письма или писал их от имени хозяйки дома, а также сочинял пригласительные билеты и записки.
Наступало время прогулки
переодевшись в амазонку, красавица отправлялась в Булонский лес посмотреть на других и себя показать. (Самым модным временем для прогулок в экипажах и верхом считался промежуток от 12 до 15 часов.)
Возвратясь оттуда, дама примеряла платья, сшитые по ее заказу, или же выбирала фасоны для новых костюмов
это приятное занятие прерывалось появлением парикмахера, который, как истинный артист, измышлял для каждого лица, для каждой красоты другую прическу.
Наступал вечер, и модница, одетая в богатое шёлковое платье или в воздушный креповый костюм, отправлялась в ложу театра Буфф или же в другой театр смотреть модную пьесу, где усердно рассказывала знакомым, как совсем недавно провела «божественные» часы в Академии Искусств и в музеях. Весьма модным считалось посещать представления двух знаменитых тогда фокусников Оливье и Ровеля.
Ужин ожидал её дома, где карточные столы и танцы удерживали её знакомых и друзей до глубокой ночи.
Как только последний гость уходил, модница звала своих горничных, ложилась и. утомлённая таким «тяжёлым» днем, засыпала среди пуховых подушек, не позабыв, однако, надеть перчатки, чтобы сохранить белизну и нежность рук...
Очень модным было у дам, с ног до головы увешанных драгоценностями, дарить своим кавалерам-военным (век которых в ту эпоху кровопролитных и почти беспрерывных войн был крайне короток) небольшие золотые крестики и образки, осыпанные жемчугами и бриллиантами. Надо сказать, что дамы весьма напоминали... витрину ювелирного магазина. В ответ на ехидные усмешки дамочки кокетливо отшучивались: «чего не сделаешь ради Моды».
...Кстати, их ежегодные расходы на Её Величество Моду составляли кругленькую сумму – 300 тысяч франков. Но это сущий пустяк по сравнению с тем, во сколько обходилась Наполеону (читай Франции!) ежегодная перемена гардероба императрицы Жозефины. Только в 1809 г. за одни лишь «тряпки» (так французский император презрительно отзывался о женском гардеробе) Бонапарт заплатил по счетам свыше 3 млн. франков!..
Жозефина не только была невероятной транжирой, но и не имела себе равных в искусстве одеваться. Однажды она превзошла саму себя. В тот знаменательный день она все утро просидела в своей туалетной комнате, примеряя наряд и обдумывая, как расположить украшения.
Её платье из белого сатина с серебряной и золотой окантовкой перехватывал в талии пояс из драгоценных камней. Белоснежный бархатный шлейф, отделанный русским горностаем, имел такую же окантовку. Низкий квадратный вырез, отороченный полукруглым рюшем, выгодно подчеркивал ее по-девичьи безупречную грудь, над которой возвышалась небольшая, прекрасной формы головка. Цепочки бриллиантов украшали узкий корсаж и рукава, но главное украшение из драгоценностей представляло собой ожерелье из шлифованных редких камней и бриллиантов. На голове красовался венец из жемчуга, а белые бархатные туфельки и перчатки были оторочены золотом...
Таков был ее праздничный наряд на торжество коронации императрицей Франции. В момент самого действа Жозефина сменила свой жемчужный венец на головной убор из аметистов и набросила на плечи пурпурную бархатную мантию, украшенную знаками мужа – изображением золотых пчел и вензельной буквы «Н». Эту мантию длиной в двадцать пять ярдов с огромным трудом поддерживали пять принцесс из семьи Бонапартов, сами с ног до головы усыпанные бриллиантами...
«Ни на чьем лице я никогда не видела выражения такой радости, удовлетворения и счастья, как то, которое отразилось на лице императрицы, – написала потом одна из дам, присутствовавшая при выходе новоиспеченной императрицы к публике. – Её лицо светилось!».
И действительно, могла ли девчонка, когда-то бегавшая босиком с маленькими рабами на далёкой Мартинике, мечтать стать императрицей Франции!?
Когда императорская чета стала подниматься по двадцати четырём ступенькам лестницы, ведущей к двум большим тронам, установленным на возвышении, коварные сестры Бонапарта улучили момент для того, чтобы унизить ненавистную им Жозефину, околдовавшую, как они считали их, брата. Они сделали ей «мелкую» гадость
уронили тяжелую мантию, и новоиспеченная императрица, поднимавшаяся по лестнице, едва не полетела спиной вниз, когда огромная тяжесть бархата, богато украшенного золотом и соболями, резко потянула её назад. Публика успела лишь ахнуть, но Жозефина чудом устояла на ногах. Это Наполеон успел заботливо подхватить её под локоть, что-то свирепо сказал своим сестрёнкам, и они снова покорно взялись за шлейф креолки, ставшей императрицей Франции...
Необузданная транжира Жозефина только на румяна, белила, губные карандаши, мази и ароматические эссенции тратила до 20 тысяч франков в год! Она умела тратить деньги с таким мотовством, что парижские торговцы сталкивались лбами в жуткой свалке желающих дать кредит императрице Франции!
А ведь до встречи с Бонапартом в ее гардеробе насчитывалось только четыре дюжины рубашек (некоторые из них были уже поношенные), две дюжины носовых платков, шесть нижних юбок, шесть ночных кофточек, восемнадцать косыночек из линона, двенадцать пар шёлковых чулок разных цветов. Из верхнего платья у нее имелось: шесть шалей из муслина, два платья из тафты коричневого и лилового цвета, три муслиновых платья с цветной вышивкой, три платья из гладкого муслина, летнее платье из легкой тафты, одно из линона с белой вышивкой...
Наполеон всегда беспрекословно оплачивал её безумные счета. Лишь однажды этот гений так и не смог взять в толк, зачем Жозефине за один только летний месяц, когда Бонапарт был в Египте, а она жила в пригородной резиденции Мальмезоне, надо было заказывать 38 шляпок?! «Но ведь в месяце не больше 30-31 дня!?» – наивно недоумевал Наполеон, обращаясь к своему старому приятелю Бурьенну...
Развязка наступила лишь тогда, когда окончательно выяснилось, что она не может подарить императору Наполеону наследника. Наполеон мрачнел, раздражался и грубил ей: «Вокруг вас беременеют все, даже животные, но не Вы, мадам!». Подобные сцены кончались слезами Жозефины. Как всякая уважающая себя женщина, Жозефина умела плакать навзрыд и красиво падать в обморок. К тому же, Бонапарт страшно не любил женских истерик. «Слёзы очень идут к женскому лицу, но не моей супруге – императрице Франции! Они делают её уродливой!» – ехидно сказал он как-то.
“C’est la vie” – «такова жизнь», – буркнул Наполеон безутешной Жозефине на прощание после развода... Он, сделавший её королевой Парижа-кутилы, Парижа – центра мировой моды, никогда больше не виделся с ней один на один...
