Середина XVIII века для Европы время знаковое: неуверенный в завтрашнем дне правящий класс (в первую очередь, французская аристократия) замкнулся в своем уютном и интимном мирке, проводя жизнь в бесчисленных празднествах, балах, маскарадах. Аристократия стремилась урвать от жизни все доступные ей утехи, в первую очередь чувственные. Ее девизом стала фраза: «Apres nous le deluge!» ( по франц. — «После нас — хоть потоп!»). В этих циничных и легкомысленных словах отразилось отношение к миру всего французского высшего сословия.
...Кстати, после «них» действительно случился потоп, потрясший до основания общественные устои Западной Европы — грянула Французская буржуазная революция 1789 г. и покатились с эшафотов гильотинированные головы пресыщенных французских аристократов и аристократок...
Но все это случится еще не скоро — только в конце века, а пока капризы и прихоти аристократии открыли простор творческой фантазии французских портних-модисток. Их искусство достигло больших высот, а сами они стали весьма заметными фигурами в высшем свете. Между чванливыми аристократками шло своеобразное-состязание за то, чья модистка лучше. Почти 20 лет — с 1745 по 1764 г. — лучше всех одевалась Жанна-Антуанетта де Этиоль, более известная как маркиза де Помпадур (1721-1764). Ее наряды, безусловно, лучше всего характеризовали столь типичный для изысканно-грациозной эпохи красивых женщин «интимный» костюм.
Желание нравиться преобладало надо всеми другими стремлениями и породило одежду, подчеркивающую чувственные формы тела. Все, абсолютно все женщины хотели быть молодыми (вечно молодыми!): чтобы скрыть возраст, два раза в день утром и вечером) принимали освежающую кожу ванну из парного молока, волосы покрывали слое
Все женщины стремились остановить время. Именно поэтому в моду вошли обильные румяна - одна из отличительных черт XVIII в. Так как повелевать природой человек не в силах, то с помощью румян был искусственно создан цвет, считавшийся типичным цветом молодости и красоты. Благодаря румянам на женских лицах царила вечная весна.
Женщина той изысканной и беззаботной поры все больше и больше становилась похожей на утонченную драгоценную статуэтку в фантастически сказочном интерьере. Грациозность и легкость продолжали отличать женский силуэт и, соответственно, женский костюм тех времен: узкие плечи, чрезвычайно тонкая (осиная) талия, округлая линия бедер, поначалу маленькая, а затем огромная прическа и высоко приподнятая грудь, которая к концу века будет все увеличиваться и увеличиваться в размерах все больше выступать вперед.
Совершенным образцом женщин этого типа была всесильная маркиза де Помпадур. Жанна-Антуанетта не была ни ослепительной красавицей, ни пылкой любовницей. Блондинка среднего роста, несколько полноватая, но грациозная, с мягкими непринужденными манерами, элегантная, с безукоризненными овалом и цветом лица, чудесными длинными ресницами, с прямым, совершенной формы, носом, чувственным ртом, очень красивыми зубами, потрясающей грудью, чарующим смехом, она обладала глазами неопределенного цвета. Их непонятный цвет, казалось, обещал негу страсти и в то же время оставлял впечатление какой-то смутной тоски в мятущейся душе.
...Кстати, моду на высокую грудь ввела не она а экстравагантная супруга Людовика XVI красавица-австриячка Мария-Антуанетта, обладавшая безупречно красивым, как две пиалы, высоким бюстом.
Поскольку широкая грудная клетка считалась признаком неблагородного происхождения, то дамы шнуровались как можно туже. Случалось, ребра из-за этого срастались, что доставляло благородным бедняжкам-модницам невыносимые страдания. Многие из них, памятуя о том, «что красота требует жертв», продолжали носить корсеты даже во время беременности (особенно, если она была нежелательной, а подобное в то галантное время случалось очень часто), что нередко приводило к появлению на свет детей с искривленными руками или ногами либо иными тяжелыми заболеваниями.
В современных исторических фильмах актрисы (как, впрочем, и топ-модели на подиумах) носят не настоящий корсет, а его стилизацию. Если же прихоть модельера все же заставляет супер-модель выйти на «язычок» в корсете, то его шнуруют непосредственно перед показом, так как более 5 минут даже тренированные звезды очень жесткого на требования модельного бизнеса в узком корсете XVIII века не выдерживают и падают в обморок. Все очень просто: их отнюдь не дряблое тело не способно переносить складку кожи в 15-20 см, дающую 40-сантиментровую талию, которую образовывал корсет...
Прямо на корсет кокетливо-жеманные дамы рококо (так называлась та эпоха) натягивали платье и, не надевая и не поддевая более ничего, отправлялись за пределы своего дома. В ту до предела утонченную эпоху нравы настолько упростились, что возникла даже игра, одинаково приятная обеим сторонам.
На модной тогда картине знаменитого французского живописца Фрагонара «Качели» (1767 г.) молодой человек смотрит даме под юбку и видит то, что ему хочется и разрешается увидеть.
Погоня за красотой во 2-й половине XVIII века стала безудержной и безумной. И между 1770 и 1780 гг. с легкой руки королевы Марии-Антуанетты, обладавшей роскошной шевелюрой, женская прическа начала подниматься вверх — иногда на высоту до 70, а порой и 100 см, т. е. иные прически были в несколько раз (порой в 8) больше головы! Француженки той поры были невысокими, и такие громадные прически зрительно увеличивали рост дамы.
Знаменитые парикмахеры вместе с модистками при помощи специальных деревянных, металлических либо проволочных каркасов, стоя на лестницах создавали на головах своих высокородных клиенток настоящие произведения искусства.
...Кстати, это был «золотой век парикмахерского искусства». Тогда творили такие корифеи своего дела, как, например, легендарный Даже — личный парикмахер маркизы де Помпадур или чуть позже — блистательный Леонар Отьё по прозвищу Боляр, т. е. Великолепный, — придворный парикмахер Ее Величества Марии-Антуанетты... Так Франция стала законодателем моды и в области причесок. От названия сложной прически — куафюра — парикмахеров стали называть куаферами. Все новые и новые прически появлялись в результате соперничества парикмахеров.
