история моды

Непревзойденной мастерицей гримировки долгое время считалась всесильная мадам де Помпадур. Наводили грим, сидя за туалетным столиком важнейшим предметом той эпохи. Снабженный зеркалом, украшенный кружевом, убранный муслином, он содержал весь арсенал косметических средств: неисчислимое количество жидкостей для гримирования и высветления, пудры, парфюмы, краски, средства от веснушек и прыщиков и прочие «женские примочки и притирания». Именно здесь лицо превращалось в произведение искусства. Грим применялся столь обширно, что порой мужья не узнавали своих жен.

Гримирование было исключительно привилегией знатных дам, другим, в том числе и женщинам легкого поведения, оно был запрещено. Дама высшего света уже издалека бросалась в глаза своим искусным гримом. Щеки были сильно нарумянены остальная часть лица бледна до крайности, покрывали лицо свинцовыми белилами, поскольку бледная кожа считалась признаком аристократу.

Веками жаждавший равноправия, сметливый слабый пол, пользуясь демократическими веяниями Великой французской революции 1789 года — «Свобода! Равенство! Братство!», — мгновенно сориентировался. Особенно по душе ему пришлись два первых лозунга. Он вообразил себя подобным античной Фрине, раскрепостился, выставив напоказ свои прелести. Рассказывали, что началось все со скандально известной Фортуне Гамельён, которая взяла и прошлась по Елисейским полям с обнаженной грудью, что вызвало невероятный восторг у всех имевших счастье лицезреть это «шоу» мужчин. Веками жаждавший равноправия, сметливый слабый пол, пользуясь демократическими веяниями Великой французской революции 1789 года — «Свобода! Равенство! Братство!», — мгновенно сориентировался. Особенно по душе ему пришлись два первых лозунга. Он вообразил себя подобным античной Фрине, раскрепостился, выставив напоказ свои прелести. Рассказывали, что началось все со скандально известной Фортуне Гамельён, которая взяла и прошлась по Елисейским полям с обнаженной грудью, что вызвало невероятный восторг у всех имевших счастье лицезреть это «шоу» мужчин.

С легкой руки не страдавшей комплексами Гамелен женщины решительно облачились в прилегающее платье а-ля антик из тонкой, мягкой, свободно струящейся по округлым женским формам прозрачной муслиновой, батистовой либо кисейной белой ткани из Индии с сильно оголенными руками, глубоким округлым вырезом на груди, иногда нe сшитое по бокам, и перехваченное под самой грудью поясом. Некоторые наиболее «продвинутые» парижанки еще подкладывали сзади под юбку подушечку, чтобы подол аппетитно изгибался назад, дразня и распаляя мужское воображение. Никогда ранее женщины не позволяли себе столь откровенных костюмов. Первыми, «на ура», приняли эту моду молодые, стройные, хорошо сложенные, а главное, не боявшиеся показать голое тело, женщины и девицы. Так возник культ обнаженного тела.

...Однако, Великая французская революция не принесла женщинам каких-либо значительных прав если, конечно, не считать введения права на развод. Мечта о женском равноправии оказалась неосуществимой: ее пришлось отложить примерно на сто лет. Поэтому женщины постарались взять реванш во внешнем облике. И надо признать — это им удалось сполна!..

Европа блистательной и героической эпохи наполеоновских войн (1805-1815) напоминала огромный военный лагерь. Это время настоящего царства мужчины, и влияние военного духа на все стороны жизни было огромно, но «царицей» бала все равно оставалась... женщина, точнее, изысканная дама. Поэтому не удивительно, что почти всё в моде той поры во многом связано с именем первой жены Бонапарта, Мари Жозефой Роз Таше де ла Пажери, более известной как Жозефина (так звал её Наполеон) де Богарнэ (1763-1814) – одной из мервейезок, большой поклонницей мокрых лёгких платьев из прозрачного мягкого муслина или нежного газа на голом теле.

...Эта, рано вышедшая замуж за виконта Богарнэ, быстро потерявшая его на кровавой плахе и побывавшая в постелях многих влиятельных людей той бурной эпохи, обольстительная и чувственная креолка с острова Мартиники с красивыми каштановыми волосами, невинной улыбкой, очень длинными ресницами над миндалевидными тёмно-синими глазами, тонкими чертами лица, маленьким задорным носиком с трепещущими ноздрями, с соблазнительными бедрами, миниатюрными, узкими в ступне, полноватыми, но стройными ножками и вечно полуобнаженными маленькими и тугими грудями с задорно торчащими темно-коричневыми сосками обладала настойчиво-зовущим взглядом, словно предлагавшим мужчине вести себя с нею смелее. Она знала всё, что необходимо знать, чтобы в самом выгодном свете демонстрировать свои самые привлекательные стороны и умело скрывать то, что следует скрыть. У неё был лишь один видимый недостаток: на редкость плохие зубы. Настолько плохие, что она научилась смеяться, не показывая их. Её податливое зрелое, но гибкое тело, её шелковая, гладкая, смуглая, но казавшаяся бело-розовой от постоянных благовонных притираний кожа, её мягкая манера грациозно двигаться, словно в танце, притягивали к этой поистине шарман (по-фр. «очаровашке») мужчин. Тембр её голоса был таким приятным, что мужчины даже не видя ее, часто останавливались, лишь бы послушать его. Эта изысканно-нежная, уступчивая женщина знала, как сделать так, чтобы расслабившегося от её ласк мужчину не покидало ощущение, что она вот-вот выскользнет из его объятий и оставит его одного в постели. Многоопытная любовница, Жозефина искусно делала вид, будто хочет оттолкнуть своего очередного кавалера, но потом, словно признав свое поражение, мягко уступала и становилась невероятно нежной. Она умела принадлежать, оставаясь где-то вдали, не давая покоя своему очередному избраннику. Попался на этот «крючок» и... Наполеон Бонапарт.