В 1778 году философ Гердер высказал мнение о том, что носить юбки на обручах, перчатки и украшения из перьев в волосах - явление недостойное. В это время все чаще стали говорить об античности, и не только как о «старинных образцах», но и как образцах для современного подражания.
Этот конфликт между современностью и стремлением воскресить давно минувшее коснулся и моды. В 1780-1790 годах совершается логический переход всех склонных к классицизму тенденций к античности. В этот период и женская мода, так же, как политика, живопись и скульптура, стремится к возвышенной простоте.
На первых порах античность проникает в одежду окольными путями. В 1734 году известная парижская балерина Салле выступила в балете «Пигмалион и Ариадна» в юбке без обручей. В Париже, где костюм рококо в то время достигает своей вершины, балерина была освистана.
Зато в Англии её приняли очень горячо. Именно здесь, в Англии, постепенно подготавливается почва для нового стиля. В то время Общество любителей античности с центром в Лондоне, основанное в 1732 году, пропагандировало «греческий вкус и римский дух», на различные торжества его представители одевались в античном духе.
Но это были пока единичные попытки введения античной одежды, которые получили повсеместное признание только несколько десятков лет спустя. В 1793 году французский художник Жак-Луи Давид в качестве национального костюма героической Французской революции предлагает костюм в античных традициях.
Эта попытка в мужской моде провалилась. Зато женская мода приняла культ античности почти безоговорочно. Возражения были, прежде всего, у теоретиков, писателей и блюстителей нравственности. В 1787 году один из «сторонников женской красоты» говорит, что прилегающее платье, подчеркнутое кроме того выбором мягкой ткани, слишком подчеркивает женскую фигуру, которая сверх того обнажается ещё и декольте.
Этот упрек казался самым важным, с точки зрения сторонников старой моды, для скромной женщины противоестественный обруч был охраной и защитой её целомудрия. Он имел столько преимуществ, что не должен был быть забыт. Кстати, тогдашние врачи придерживались другой точки зрения. В 1788 году доктор Зёмеринг издал книгу о вреде ношения корсетов.
Но к голосам блюстителей нравственности, так же, как и к голосам врачей, мода никогда не относилась слишком серьезно. Дата, когда окончательно восторжествовала греческая одежда, шмиз или туника из муслина либо тонкого льняного полотна, до сих пор точно не установлена.
В то время можно говорить об англомании, захватившей и великосветскую Францию. И, бесспорно, Англия была наиболее удачлива в области мужской моды. Её творцами были лорды, артисты и денди. Лорд Кэтогэн оказал влияние на всю Европу своей прической, лорд Спенсер своим жилетом, лорд Кэррик своим плащом с несколькими воротниками. Английские лорды и денди ввели в моду и новые цветовые комбинации, прически и плащи, соответствующие их прихотям.
А революционно настроенная Франция опять начала носить грубые башмаки а ля Франклин и высокие закругленные каблуки а ля Пан. И в женской моде появились детали одежды, напоминающие своими названиями, например, а ля Бостоньен, а ля Андапенданс, а ля Филадельфиа, а ля нувель Англетер, о политических симпатиях французов, связанных с провозглашением американской независимости.
Отсюда - один шаг к революционному французскому покрою, И элегантная Франция начинает носить деревянные башмаки сабо и подтяжки. В 1792 году красный колпак каторжника стал символом якобинцев, им же стала якобинская куртка а ля Карманьоль, позаимствованная у крестьянской одежды. В качестве протеста против коротких придворных панталон, к этой куртке начали носить длинные и широкие холщовые штаны матло, заимствованные из одежды моряков, как бы разновидность наших джинсов.
Этот реаволюционный национальный костюм протеста существовал не очень долго, но на его основе возник целый ряд вариантов национальной одежды. Понятие «мода» на национальные костюмы, естественно, не распространилось. Национальный костюм стал как бы признаком разделения общества на сословия.
К совсем другой категории относится «апореволюционный костюм», который носила золотая молодежь и сторонники монархии, называемые анкруаябль и мервеёэ. Анкруаябль начинают создавать моду нового класса. Из идей анкруаябль начинают извлекать пользу творцы новой моды - портные и модистки, которые обрабатывают все эти экстравагантные идеи, приспосабливая их к действительности.
В стиле их одежды - как часто бывает в истории моды - проявляется увлечение молодого, энергичного поколения новыми идеями. Анкруаябль страстно желали задать модный тон в одежде оригинальным способом. Прежде всего, они одеваются в намеренно плохо сшитые фраки. Такое, до сих пор изящное украшение мужской одежды, как галстук, они представляют в карикатурном виде, а именно - повязывают его таким образом, что он даже частично закрывает лицо.
Жилет с «небрежной» элегантностью застегивают через пуговицу. На волосы, сильно завитые в локоны около ушей, надевают двурогую шляпу огромных размеров. У их партнерш мервеёз также увеличивается объем головы за счет сильно завитых волос и огромных чепцов, украшенных множеством лент, а иногда и клювообразным козырьком.
Их платье в принципе представляет собой обычный расширенный шмиз - собственно это муслиновая или тонкая длинная полотняная рубашка с большим декольте, короткими рукавами и поясом, перемещенным под самую грудь. Это платье украшено многочисленными воланами на рукавах и по нижнему краю юбки.
По форме и покрою шмиз того времени шился, как подражание хитону и пеплосу античных богинь, которыми одинаково были очарованы и художники, и портные. Шмиз долго будет господствовать в моде: преодолев кратковременные неудачные эксперименты, он переживет и Французскую революцию, и Конвент, и Директорию и исчезнет только в эпоху Наполеона, но еще долго останется в пользовании, как неглиже.
За это долгое время шмиз подвергнется многим переменам и изменится, если так можно сказать, его «содержание». Дальнейшее развитие шмиза в какой-то мере соответствовало настроению скептиков. Сразу же вслед за этим новая мода сменилась более фривольной, так называемой, «нагой» модой, или модой «а ля соваж».
«Нагая» мода, хотя и экономила на материале, но зато увлекалась драгоценностями. Эта мода была предметом постоянного разговора в обществе, она возбуждала насмешки и была постоянной мишенью для нареканий.
Врачи указывали на то, что в угоду новой моде принесено много жертв, путешественники приходили в ужас от смелости парижских женщин. «Журнал де мод» в 1802 году рекомендовал своим читательницам посетить Монмартрское кладбище, чтобы посмотреть, сколько молодых женщин, едва достигших тридцатилетнего возраста, стало жертвой «нагой» моды и умерло от простуды.
А путешественники, побывав в Париже, пишут, что туалеты, которые сейчас здесь считаются сдержанными и элегантными, сто лет тому назад не разрешались даже женщинам легкого поведения. Но, несмотря на все насмешки и предостережения врачей, мода шмиз продолжалась.
